Недавно во время разговора с коллегой неожиданно осознал, что плохо представляю себе отличия инженеров от, скажем, учёных или рабочих. Очевидно, у них разное образование, но это ли главное? Может, дело ещё и в сфере деятельности? Или в результатах труда?

Статьи в Википедии мой интерес не удовлетворили: там масса примеров инженерной деятельности, но нет чёткого определения и набора критериев, по которому инженера можно было бы отличить от не-инженера. К счастью, в статье на украинской Википедии обнаружилась ссылка на книжку с многообещающим названием: «Знать, чтобы делать. История инженерной профессии и её роль в современной культуре». Я её отыскал и прочитал, а в этом посте размещу что-то вроде реферата.

Об авторе

Книжку написал доктор философских наук Виталий Георгиевич Горохов. Он специализируется в области философии и методологии науки и техники, то есть, кажется, как раз в том, кого считать инженерами и в чём заключается их работа.

Несмотря на академический бэкграунд автора, книжка читается достаточно легко и не содержит каких-то особых философских концепций. Если мне и недоставало каких-то знаний, так это мировой истории: Горохов прослеживает хронологию появления инженеров, и мне порой сложно было представить уровень техники в описываемый автором период. Это сказывалось только на удовольствии от чтения — аргументы все равно были понятны.

Предпосылки инженерной деятельности

Чтобы понять, кто такие инженеры, автор предлагает рассмотреть историю их появления.

Во времена античности люди объясняли все окружающие явления мифологией; Горохов считает, что «важнейшее завоевание древнегреческой философской мысли как раз и состояло в отказе от религиозно-мифологических объяснений и образов и в создании принципиально нового стиля мышления — философского, основанного на рациональном рассуждении, на стремлении получить истинное знание» (стр. 30). Это «умение … двигаться в плоскости «чистой» мысли» он считает «первым основанием и предпосылкой всякой науки» (стр. 31).

Любопытно, что античные практики строго разделяли науку и технику. Например, Архимед считал доказательством только то, что сейчас называется теоретическим обоснованием; опыты с помощью машин он видел лишь как средство получения какого-то предварительного представления об исследуемом. Аналогичного мнения придерживались и тогдашние ремесленники: они «не отрицали силу знания, но в другой, интеллектуальной сфере» (стр. 40). Но как мы увидим далее, инженерная деятельность зародилась как раз на этом стыке науки и техники, который отказывались видеть античные практики.

В средние века прогресс замер, и философия с математикой оставались на месте, пока народы были заняты войнами. Война, конечно же, подстёгивала развитие техники, но это были количественные, а не качественные, улучшения.

Единственным достойным упоминания средневековым деятелем оказался Роджер Бэкон. Опираясь на геометрию и перспективу, он получил целое множество идей: телескоп, микроскоп, оптические иллюзии для оружия. Горохов пишет, что «это [были] уже «инженерные», а не мифологические фантазии, основанные на признании практической, созидательной силы знания и отрицании мифомышления» (стр. 53).

Появление профессии

Первые люди, которых Горохов готов хоть в какой-то мере признать инженерами — это художники эпохи Возрождения, например, Леонардо да Винчи. Автор проводит параллели между инженерией и искусством, а также пространно рассуждает о роли чертежа в процессе реализации инженерных разработок. Чертежи дополняют науку и технику и становятся финальным «ингредиентом» инженерной деятельности.

В эпоху Возрождения наблюдаются культурные изменения: авторы машин не канонизируют свои достижения, а стремятся доработать и улучшить их, а затем опубликовать, и таким образом, возможно, получить славу и признание.

Много внимания Горохов уделил рассуждениям о карманных механических часах Христиана Гюйгенса. В первую очередь примечателен способ, которым Гюйгенс улучшил существовавшие тогда громоздкие конструкции: вместо «ремесленнического» подхода проб и ошибок, он математически вывел описание движения, дающего маятник высокой точности. Затем он разработал практическую конструкцию такого маятника, причём такую, что максимально использовала «элементы конструкции уже существовавших тогда механизмов, чтобы облегчить возможность быстрой переделки имевшихся часов в маятниковые. Иначе говоря, как истинный инженер, он учёл и конструктивные, и технологические требования и ограничения» (стр. 93).

Выделившаяся (отчасти) из науки инженерная деятельность, тем не менее, не отделилась от неё, а начала оказывать влияние на создание нового идеала научности. Возник симбиоз: наука дала инженерам знания, необходимые для постройки механизмов, а инженеры, в свою очередь, стали создавать машины для экспериментов, позволяющим делать новые открытия. В связи с этим Горохов упоминает Роберта Гука, который в одном из своих трактатов указывал на важность приборов для учёного. Этим Горохов в очередной раз подчёркивает различие и связь между наукой и инженерией: обе практики оперируют идеализированным представлением о мире, но инженер «использует [научные] знания и представления для создания инженерных объектов («искусственно-естественно-искусственная» позиция), а [учёный-экспериментатор] создаёт экспериментальное устройство для обоснования и подтверждения данных представлений («естественно-искусственно-естественная» позиция)» (стр. 105).

Горохов отмечает, что несмотря на значительный прогресс, произошедший в инженерии в эпоху Возрождения, даже в эпоху Просвещения практическая инженерная деятельность остаётся инженерным искусством, и применяется только в областях, не связанных с производством: военной, строительной, транспортной, горной и так далее. Производство же всё ещё остаётся уделом рабочих и мастеров, трудящихся в мануфактурах.

Инженеры приходят на производство

Индустриальная революция привела к появлению на производстве машин, вместе с которыми пришли и инженеры. Из-за возросшего спроса на профессионалов встал вопрос о целенаправленной их подготовке. Имевшиеся университеты всё ещё использовали средневековую модель, где ссылались на авторитет и снабжали учащихся перечнем фактов, а не знанием законов вселенной. Новые научные идеалы прививались медленно. Такие учебные заведения не годились для подготовки инженеров.

Появление этих потребностей совпало с возникновением технической литературы. Научные академии, впервые возникшие ещё в XVI веке, уже давно издавали журналы и разнообразные публикации о достижениях и изобретениях. Теперь в дополнение к ним появляются «энциклопедии» технический знаний, а ведущие практики публикуют трактаты. Постепенно возникают сначала сообщества единомышленников, а затем полноценные технические школы. За ними следуют и другие учебные заведения.

В качестве яркого примера Горохов рассматривает Горное училище, призванное обучать кадетов всему необходимому при добыче минералов: разведке, постройке шахт, организации добычи. На этом примере снова рассматривается борьба теории и практики в инженерной деятельности. В качестве кульминации автор приводит цитату из романа «Инженеры» Н. Г. Гарина-Михайловского:

— Что, собственно, из наших институтских познаний пригодится?

— Для практического инженера? Ничего. Практически то, что знает хороший десятник, мы так никогда и знать не будем.

— А теорию ведь мы тоже не знаем.

— Научились рыться в справочных книжках — на все ведь готовые формулы есть…

Переломный, с точки зрения Горохова, момент наступает с появлением крупной промышленности и машинного производства. Для построения машин, строящих машины, нужно больше теоретических расчётов, и инженеры получают высшее техническое образование.

Дифференциация и интеграция инженерии

В заключительной главе Горохов рассматривает современное состояние инженерной деятельности. Он отмечает произошедшее в профессии разделение труда: то, что раньше делал один инженер, теперь делает целая цепочка, состоящая из исследователей, изобретателей, конструкторов, технологов, а также инженеров, следящих за соблюдением норм на производстве.

Говоря об изобретательской деятельности, Горохов обращает внимание на появление изобретателей-учёных, которые, в отличие от уже существовавших ранее учёных-изобретателей, рассматривают создание приборов не как вспомогательную, а как основную деятельность. В качестве примера Горохов приводит Томаса Эдисона, который «в действительности был руководителем первой лаборатории, созданной для промышленных исследований, в основе деятельности которой лежала как теория, так и практика» (стр. 142). Вообще изобретательству Горохов уделил довольно много внимания, но я затрудняюсь как-то резюмировать всё сказанное в паре предложений.

Результаты работы изобретателей попадают к конструкторам, задача которых — создавать новые типы машин, не меняя при этом принцип работы. В качестве примеров конструкторов приводятся А. С. Попов, В. П. Вологдин, С. Я. Соколов. Конструкторы выступают связкой между научно-ориентированными изобретателями и практико-ориентированным производством.

От конструкторов эстафета переходит к технологам, отвечающим за материалы и процесс изготовления изделия. (Горохов, впрочем, указывает и на тот факт, что конструкторы тоже должны иметь понятие о материалах и технологиях). Основным примером для этого раздела Горохов выбрал профессора А. В. Улитовского, совмещавшего в себе конструктора и технолога. Рассказывая о создаваемых Улитовским гальванометрах, Горохов одновременно подчёркивает важность технологичности и возможность использования технологии для конструкторских задач. В качестве симбиоза изобретательской, конструкторской и технологической деятельности Горохов также приводит Г. Модсли и Т. М. Алексеенко-Сербина.

Отдельный раздел главы Горохов посвящает инженерным исследованиям. Они могут проводиться и как вспомогательная, и как основная деятельность. Целью таких исследований может быть упорядочивание существующих инженерных знаний, поиск решений для проблем, возникающих у рядовых инженеров (например, по замене дефицитных материалов), а также более наукоёмкие исследования, призванные продвинуть инженерную мысль чуть дальше.

Наконец, Горохов обращает внимание на такой вид инженерной деятельности, как проектирование. Задачей проектирования является построение общей схемы прибора, что сходно с задачей конструирования, но результатом проектирования является документация и чертежи, а не готовый прибор. Проектировщик должен обладать и некоторым конструкторским опытом, и практическими навыками.

Горохов отмечает, что инженерная деятельность не заканчивается изготовлением прибора — в неё входят также испытания, эксплуатация и ремонт изделий. На этих этапах инженеры убеждаются в правильности предпосылок, заложенных в конструкцию, обнаруживают новые, неизвестные ранее факторы, влияющие на работу изделия.

Далее Горохов рассматривает необходимость в «универсалистах», которые, в отличие от специалистов, охватывают несколько областей сразу и благодаря этому могут руководить разработкой очень больших систем. В качестве примера такого универсалиста Горохов приводит С. П. Королёва. На этом фоне Горохов делит инженеров на три категории:

• производственников, имеющих практическую направленность;

• исследователей-разработчиков, находящиеся на стыке науки и производства, и требующих научно-теоретической подготовки;

• и, наконец, системотехников, имеющих широкий профиль и готовых организовывать деятельность остальных инженеров.

Необходимость готовить универсалистов подчёркивается также тем фактом, что многие проблемы возникают не внутри компонентов систем, а на стыках между компонентами. Предугадать и устранить такие проблемы могут только те, кто смотрит на несколько компонентов сразу.

В заключение Горохов отмечает, что инженерная деятельность всё ближе соприкасается с гуманитарными дисциплинами: психологией, социологией, экономикой и т.п. Для проектирования новых систем, тесно взаимодействующих с человеком, «необходимо не проектирование отдельных машинных компонентов, а затем их «прилаживание» к человеку, а проектирование (точнее, реорганизация) систем человеческой деятельности с включением машинных компонентов. […] Когда речь идёт о проектировании [таких систем], традиционных системных методов, принципов и знаний уже недостаточно. Традиционные установки инженерного мышления здесь не работают, и мы вторгаемся в сферу системного проектирования, которое выходит за рамки классической деятельности […]» (стр. 170).

И всё-таки, кто такие инженеры?

Честно говоря, я так и не получил удовлетворительного ответа на свой вопрос. Горохов не дал определения ни инженерной деятельности, ни её адептам. Самое близкое, что он сделал — это описал критерии отличия технической деятельности от инженерной: «техническая деятельность, присущая человеку на самых ранних этапах его развития, только тогда стала инженерной, когда, во-первых, она стала ориентироваться на науку (регулярное применение научных знаний в технической практике) или по крайней мере научную картину мира, во-вторых, возникла профессиональная организация инженеров, а затем и специальное инженерное образование» (стр. 18). К сожалению, этих критериев недостаточно для того, чтобы, например, сравнить уровень двух инженеров, или даже отличить инженера от любого другого выпускника ВУЗа. Отсылка к «инженерному» образованию вообще создаёт проблему курицы и яйца. Буду копать дальше!